Ратибор Новгородец [= Богатырская застава] - Нуждаев Александр (читать бесплатно полные книги txt) 📗
— Значит, — заключил воевода, — поспешать надо, пока еще можно.
Десятники, к которым речь Хельги, собственно, и была обращена, выбежали из дупла и принялись хлопотать, собирая всю дружину.
Вскоре из ворот поселка выехал вооруженный отряд. Кметы направлялись кружным путем в сторону Киева.
Ратибор то приостанавливал кобылу, отставая от своего десятка, то, наоборот, ехал чуть быстрее, продвигаясь в голову отрядя. Так ему было удобнее наблюдать. Бросив беглый взгляд на Подосёна, Леший заметил, что бывший ученик волхва явно чем-то обеспокоен.
— Что такое? — спросил новгородец.
— А? — погруженный в размышления Подосён вздрогнул. — Да ничего особенного, просто тревожно на душе. Побаиваюсь, как бы чего не вышло…
— Да что может выйти? — небрежно махнул рукой Ратибор. — Князь со своими удрал, испугался, поди. Волхва своего, надо думать, с собой взял. Так что никто и ничто нам не страшно! — как бы в подтверждение своих слов он подкинул вверх кинжал и схватил его другой рукой, перехватив в то же время поводья.
— А я все равно боюсь, — упрямо насупился парнишка. — Запах чую… то есть не запах, а вроде него. Похожий от оборотней идет.
— Значит, оборотней боишься? — уточнил незаметно подъехавший десятник Рагдай.
— Нет, эти вам… нам не страшны. А вот если хуже?
— А что может быть хуже?
— Бывшие оборотни, — тихо ответил Подосён. — Это когда человек больше времени в зверином облике проводит, чем в своем собственном, и постепенно человеком быть перестает. Простого оборотня почему так тяжело убить? Потому что в нем две души — звериная и человечья. Зверя ранишь, а человек-то цел, он и рану заживляет, и на этом свете держит. — Леший покрутил головой, пытаясь поудобнее разместить в ней постигаемую сейчас премудрость. Подосён же продолжал рассказывать, явно со слов своего наставника. — И для того, чтобы с оборотнем покончить, надо либо кого-то одного насмерть убить, или серебряным оружием владеть, которое обоих — и зверя, и человека, — сразу бьет.
— А бывшие-то, — напомнил Рагдай, — чем хуже?
— Бывший же оборотень, — заученно продолжал Подосён, — не человек-зверь, а словно бы дважды зверь. В нем уже от человека ничего не осталось, зато он вдвое сильнее и живучее, чем простой оборотень. С такими только сильные волхвы разговаривать могут, зато уж если наберется стая их — а они добром в стаи не сбиваются, надо, чтобы кто-то натравил, — то тогда только держись!
После такого рассказа Ратибору немедленно расхотелось смеяться над опасностями и швыряться ножиками в воздух. А захотелось ему пойти и раасказать то же самое воеводе. Так Леший и сделал.
Хельги покачал головой, потом подозвал Подосёна и спросил:
— Так ты говоришь, они совсем звери?
Тот кивнул.
— И как люди соображать не могут?
Подосён снова кивнул.
— Значит, — решил Хельги, — на привале огораживаем лагерь ловущками на волка. Где простой попадется, там и этот… бывший не пройдет.
Вечером, перед тем, как устроиться на ночлег, добровольцы из младшей дружины вместе с полудюжиной обозников старательно расставляли вокруг облюбованного места падающие бревна и прочие хитрые приспособления. Всю ночь удвоенный дозор не смыкал глаз, а наутро все пошли любоваться результатом.
Под первым бревном неподвижно лежал волк. Самый обыкновенный серый волк. Он был мертв, и это само по себе служило доказательством его обыкновенности — оборотень от перелома хребта не помрет. Так что Хельги с руганью вытащил тушу из ловушки и отшвырнул, велев шедшим сзади убрать падаль куда подальше. Еще два бревна тоже придавили простых лесных хищников. А вот под четвертым…
Под четвертым оказался бывший оборотень. Еще издали он принялся злобно рычать и дергаться, стремясь дотянуться до врагов клыками, каждый из которых не уступал по длине памятному кинжалу Хельги. И хребет его был цел — задние лапы зверя яростно скребли снег.
Рагдай, увидев добычу, нехорошо улыбнулся, достал из-за пояса секиру, подошел поближе и вопросительно посмотрел на воеводу. Тот молча кивнул, и тогда Рагдай одним коротким движением отсек волку голову.
— Ну что же, — подытожил Лодыжка, когда отряд снова тронулся в путь, — это уже неплохо. Таким путем мы хотя бы частично сможем обезопаситься от них, пока не выйдем из леса. Только бы они днем не нагрянули… Только то плохо, что и простых волков в здешних местах несчитано, они нам всю охоту портят.
Еще сутки прошли так же: днем послы на рысях двигались в сторону Киева, вечером — ставили вокруг лагеря ловушки, а ночью — смотрели в оба, ожидая нападения.
А вот вечером третьего дня пути произошло нечто из ряда вон выходящее.
Солнце садилось, а Ратибор со своим десятком тогда как раз заступил на стражу. Расставив людей по постам, Леший собрался было приступить к исполнению обязанностей начальника на карауле — то есть, иными словами, хорошенько выспаться. Но, когда новгородец уже пристроился возле костерка, подложив под голову мешок, он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Внимательный, недобрый, но и не злой, а скорее сердитый.
Ратибор встал и огляделся. Все было спокойно, ничего подозрительного в окрестностях не наблюдалось, но ощущение не проходило. Наоборот, оно становилось все более сильным, словно смотревший очень хотел, чтобы его заметили.
Потоптавшись на месте, Леший направился к краю поляны, где высились сосны. На мгновение ему показалось, что именно там стоял некто. И впрямь — между деревьями мелькнул человеческий силуэт. По всем законам, Ратибору следовало бы поднять тревогу, но именно этого-то он и не сделал, сам не зная почему. Вместо этого он подошел поближе, привычным уже жестом вынимая из ножен меч.
И тут навстречу ему шагнул из-за ствола сосны невысокий сгорбленный старик, одетый для зимы необычайно легко — в просторной рубахе и штанах, заправленных в мягкие сапожки. Леший хотел было занести над головой незваного гостя меч, но тут разглядел на его шее деревянный оберег в виде волчьей головы.
Тут уж и дурак бы догадался, кто перед ним стоит. Ратибор застыл на месте, не зная даже, как следует приветствовать Волчьего Пастыря-волколака.
Старик заговорил первым.
— Почто вы детей моих губите зазря? — голос его был тихим, но необычайно отчетливым.
— Охотимся, — все еще находясь в некотором оцепенении, сказал Ратибор.
Волколак покачал головой.
— Ловитва — дело богам угодное. Но не то вы деете. Добычу бросаете воронам на сыть, без меры зверя бьете. Почто так творите? — Похоже, волчий бог сердился. Его борода, и без того серая, стала еще больше похожей на волчью шерсть, серые глаза пожелтели, а в голосе отчетливо прорезалось рычание.
— Не взыщи, старче, — поспешно сказал Ратибор. — Позволь оправдаться.
— Того и жду, — ответил старик.
Пришлось лешему объяснять, почему киевляне устроили бессмысленную охоту и почему она не была такой уж бессмысленной. Когда он закончил, волколак внимательно посмотрел на него и снова покачал головой.
— Редко я помогаю людям, — сказал он. — Но сейчас придется, чтобы зверства лишнего не творилось. Не ставьте больше ловушек. Огородите стан бечевой с червлеными лоскутами. А я заклятье наложу, чтобы отныне и вовеки ни один волк через такую бечеву не смел перейти.
С этими словами волколак повернулся и исчез в лесу. Ратибор вытаращил глаза, на всякий случай повернулся туда-сюда, но так и не смог разглядеть даже тени недавнего собеседника. Потом он вспомнил, с кем имеет дело, и побежал к воеводам — передавать поручение.
Разумеется, те поверили не сразу. Митяй — тот вообще сначала потребовал дыхнуть, и только убедившись в полной трезвости десятника, согласился его выслушать.
Когда Ратибор закончил рассказ и перевел дух, воеводы молча переглянулись, потом все так же молча кивнули друг другу, а потом Хельги произнес:
— Ладно. Ратибор, бери людей и собирай со всего лагеря, что у кого найдется красного из одежды. Волколак никогда не врет, раз сказал, значит, так тому и быть.
